Вокруг сгустились сумерки, заполнив низины и леса поместья Майлдерхерст, прокравшись на поля и поглотив свет. Фотография Раймонда Блайта растворилась в темноте, и я закрыла книгу. Но не ушла. Еще не время. Вместо этого я обернулась и вгляделась в прореху меж деревьев, где на вершине холма стоял замок, черная громада на фоне темно-синего неба. Я трепетала при мысли, что завтра утром переступлю его порог.
В тот день обитатели замка обрели для меня плоть; они просочились мне под кожу, пока я читала книгу, и теперь мне казалось, что я знаю их целую вечность и нахожусь в деревне Майлдерхерст по праву, хотя попала сюда случайно. То же самое я испытывала, когда впервые читала «Грозовой перевал», «Джейн Эйр» и «Холодный дом». Как будто история уже была мне знакома, будто подтверждала мои давние подозрения о мире, будто ждала меня всегда.
Путешествие сквозь скелет сада
До сих пор, закрывая глаза, я вижу сверкающее утреннее небо начала лета: солнце кипит под прозрачной синей пленкой. Наверное, оно запечатлелось в моей памяти, поскольку в следующий раз я увидела Майлдерхерст только через несколько месяцев, когда сады, леса и поля облачились в металлические цвета осени. Однако в тот в день все было иначе. Я отправилась в Майлдерхерст, помахивая подробными инструкциями миссис Кенар; в груди трепетало давно подавленное желание. Мир возродился к жизни: пение птиц окрасило воздух, гудение пчел сгустило его, а теплое-теплое солнце тянуло вверх по холму прямо к замку.
Дорога все не кончалась, и я уже начала опасаться, что совсем заблудилась в бесконечной роще, когда прошла через заржавленные ворота и оказалась перед заброшенным прудом для купания, большим и круглым, по меньшей мере тридцати футов в диаметре. Я сразу поняла, что это тот самый пруд, о котором упоминала миссис Кенар, — пруд, сконструированный Оливером Сайксом в то время, когда Раймонд Блайт привез в замок свою первую жену. Разумеется, водоем во многом походил на своего меньшого брата рядом с фермерским домом, однако отличия так и бросались в глаза. Пруд миссис Кенар весело блестел на солнце, ухоженная лужайка вокруг ластилась к его выложенным песчаником берегам, а этот пруд давно был заброшен. Его каменная оправа покрылась мхом и растрескалась, и теперь пруд окаймляли калужница и поповник, желтые личики которых соперничали за пятна света. Вода густо заросла кувшинками, листья которых накладывались друг на друга; теплый ветерок волновал всю поверхность, словно шкуру огромной чешуйчатой рыбы, экзотического чудовища из тех, чей рост ничто не сдерживает.
Дна пруда видно не было, но я догадывалась о его глубине. На дальней стороне имелся трамплин для прыжков; деревянная доска выцвела и растрескалась, пружины проржавели; казалось, все сооружение держится лишь на честном слове. К ветке огромного дерева двойными веревками были привязаны качели, ныне усмиренные множеством колючих побегов, которые оплели их снизу доверху.
Колючки, кстати, не ограничились веревками, они немало повеселились, необузданно разрастаясь на странной заброшенной поляне. За путаницей жадной зелени я разглядела небольшое кирпичное здание, вероятно кабинку для переодевания, заостренная крыша которой едва пробивалась сквозь заросли. Дверь была заперта на висячий замок, механизм совершенно проржавел, а окна, когда я обнаружила их, оказались покрыты толстым слоем грязи, которую не получалось стереть. Однако с задней стороны стекло было разбито, на самом остром осколке торчал серый клок шерсти, так что можно было заглянуть внутрь. Конечно, я не упустила этой возможности.
Пыль, такая густая, что я ощущала ее запах, десятилетия пыли, одеялом укутавшей пол и все остальное. Солнце неравномерно струилось сквозь застекленную крышу, часть деревянных ставней исчезла, часть еще висела на петлях, часть валялась на полу. Пылинки проникали сквозь щели и вились по спирали в лучах стреноженного света. Ряд полок был забит сложенными полотенцами, чей изначальный цвет невозможно было угадать; на элегантной двери в задней стене висела табличка: «Кабинка для переодевания». Завеса из паутины взволнованно трепетала рядом со штабелем шезлонгов, хотя ее трепета давным-давно никто не замечал.
Внезапно устыдившись шороха палой листвы под ногами, я отступила. Поляну пронизывал необъяснимый покой, хотя кувшинки все же тихо шелестели. На долю секунды я представила это место новым, накинула тонкое покрывало жизни на нынешнее небрежение: смеющиеся люди в старомодных купальных костюмах, расстилающие полотенца, потягивающие напитки, ныряющие с трамплина, раскачивающиеся над самой поверхностью прохладной, ах, такой прохладной воды…
Затем видение исчезло. Я моргнула и вновь очутилась одна рядом с заросшим зданием. И неясным ощущением безымянного горя. Почему этот пруд заброшен? Почему его давнишние обитатели отказались от него, заперли на замок, исчезли и больше не вернулись? Три мисс Блайт не всегда были старыми леди. За столько лет, проведенных в замке, наверняка выдавались жаркие летние деньки, идеальные для купания в подобном пруду.
Я узнаю ответы на свои вопросы, хотя и не сразу. Узнаю и другие секреты, и ответы на те вопросы, которые пока даже не пришли мне в голову. Но тогда все это было впереди. Стоя в дальнем саду замка Майлдерхерст в то утро, я с легкостью отринула раздумья и сосредоточилась на насущной задаче. Исследование пруда не только не приблизило меня к встрече с мисс Блайт — меня преследовало чувство, что мне вообще не следует находиться на этой поляне.
Я внимательно перечитала инструкции миссис Кенар. Как я и предполагала, ни слова о пруде. Согласно указаниям, я сейчас должна была приближаться к южному фасаду, проходя между парой величественных колонн.
На дно желудка медленно опустился камешек страха.
Передо мной не южная лужайка. Здесь нет никаких колонн.
Это открытие сильно беспокоило меня, хотя я ничуть не удивилась, что заблудилась, — я способна заблудиться даже в Гайд-парке. Время поджимало, и мне оставалось только два варианта: вернуться по своим следам и начать заново или идти дальше и надеяться на лучшее. На противоположной стороне пруда имелись ворота, за ними — крутая каменная лестница, врезанная в заросший склон холма. Минимум сто продавленных ступеней, от каждого шага по которым словно все сооружение издает оглушительный вздох. Направление, однако, показалось мне многообещающим, и я начала подъем. Я решила прибегнуть к логике: замок и сестры Блайт находятся наверху, то есть если все время подниматься, то рано или поздно я найду их.
Сестры Блайт. Наверное, примерно в это время я начала думать о них подобным образом; «сестры» встали перед «Блайт», как «братья» перед «Гримм», и я ничего не сумела поделать. Как забавно устроен мир. До письма Юнипер я никогда не слышала о замке Майлдерхерст, а теперь меня тянуло к нему, словно маленького блеклого мотылька на яркий полыхающий огонь. Разумеется, сначала все вертелось вокруг моей мамы, неожиданного известия о ее эвакуации, загадочного замка с готическим названием. Затем появилась связь с Раймондом Блайтом — ради всего святого, это то самое место, где «Слякотник» появился на свет! Позже, подлетев ближе к пламени, я поняла, что мою кровь будоражит нечто новое. Должно быть, дело в прочитанной книге или в биографических сведениях, которыми меня засыпала миссис Кенар за завтраком в то утро, однако в какой-то момент меня заворожили сестры Блайт сами по себе.
Должна заметить, меня в принципе интересуют братья и сестры. Их близость интригует и отталкивает меня. Общность генетических составляющих, случайное и порой несправедливое распределение наследства, нерушимость связи. Сама я мало смыслю в природе этой связи. Когда-то у меня был брат, но недолго. Он умер прежде, чем я узнала его, и к тому времени, когда я научилась по нему тосковать, оставленные им следы были аккуратно уничтожены. Пара свидетельств — о рождении и смерти — в тонкой папке в шкафу; маленькая фотография в бумажнике отца, еще одна в маминой шкатулке для драгоценностей — вот и все, что продолжало существовать и говорило: «Я был здесь!» Конечно, не считая воспоминаний и сожалений, таившихся в сердцах родителей, но ими они со мной не делились.