Перси уже ждала у стола с очередной сигаретой в зубах, которую затушила при виде гостей. Она разгладила юбку и протянула руку; не без некоторой суматохи знакомство состоялось.

— Как вам путешествие? Надеюсь, не слишком утомительно?

Вопрос был совершенно обыкновенным, даже вежливым, но Мередит услышала чопорный голос Перси ушами родителей и пожалела, что на ее месте не Саффи с ее теплым приемом.

Разумеется, мамин голос был тонким и осторожным:

— Слишком долго. Всю дорогу останавливались и трогались, пропуская воинские эшелоны. Большую часть времени провели на запасных путях.

— И все же, — вставил папа, — нашим парням надо как-то добираться на войну. Показать Гитлеру, что Британия не сдается.

— Несомненно, мистер Бейкер. Садитесь, пожалуйста. — Перси указала на безупречно накрытый стол. — Наверное, вы проголодались.

Перси налила чай, предложила отведать пирог, испеченный Саффи, и они несколько натянуто обсудили переполненные поезда, вести с фронта (Дания пала, на очереди Норвегия?), предположительное развитие войны. Мередит потихоньку клевала пирог и наблюдала. Она была уверена, что мама и папа бросят один взгляд на замок, другой на Перси Блайт с ее надменным выговором и прямой как палка спиной и немедленно перейдут в глухую оборону, однако пока все шло достаточно гладко.

Действительно, мама Мередит вела себя очень тихо. Одной рукой она нервно, оцепенело сжимала сумку на коленях, что несколько тревожило, поскольку Мередит никогда прежде не видела мать испуганной: та не боялась ни крыс, ни пауков, ни даже мистера Лейна из дома напротив, хватившего лишку в пабе. Папа казался немного более непринужденным, кивал, когда Перси описывала атаку «спитфайров» [46] и посылки с гуманитарной помощью для солдат во Франции, и потягивал чай из раскрашенной вручную фарфоровой чашки, как будто делал это каждый божий день. Ну, почти. Ему удалось превратить прием в чаепитие в кукольном домике. Мередит никогда раньше не замечала, какие огромные у него пальцы, и ее окатила неожиданная волна любви. Она потянулась через стол и положила ладошку на его свободную руку. В их семье не было принято физически выражать свои чувства, и он удивленно поднял глаза, прежде чем ответно пожать ее ладонь.

— Как дела в школе, милая? — Он чуть наклонился в ее сторону и подмигнул Перси. — Господь наградил нашу Риту красотой, зато все мозги достались юной Мерри.

Мередит зарделась от гордости.

— Я делаю уроки здесь в замке, папа, вместе с Саффи. Ты бы видел библиотеку, в ней даже больше книг, чем в городской. Все стены заставлены полками. А еще я учу латынь…

Как же ей нравилась латынь! Звуки из прошлого, пропитанные значением. Древние голоса на ветру. Мередит поправила очки на переносице; они часто сползали, когда девочка волновалась.

— А еще я учусь играть на пианино.

— Моей сестре Серафине по душе прогресс вашей дочери, — заметила Перси. — Она неплохо справляется, учитывая, что никогда прежде не видела пианино.

— Это правда? — Папа пошевелил руками в карманах, так что его локти весьма странным образом задвигались над столом. — Моя девочка научилась играть песенки?

Лицо Мередит расплылось в улыбке. Интересно, ее уши горят?

— Некоторые.

Перси долила всем чаю.

— Может, чуть позже ты отведешь родителей в дом, Мередит, в музыкальную комнату, и сыграешь одну из разученных мелодий?

— Слышала, мать? — Папа дернул подбородком. — Наша Мередит играет настоящую музыку.

— Слышала.

На мамином лице появилось выражение, которое Мередит не вполне поняла. То же выражение возникало у нее на лице, когда они с папой о чем-то спорили и он совершал небольшую, но роковую ошибку, благодаря которой победа оставалась за ней. Напряженным голосом мама обратилась к Мередит, как будто Перси не было рядом:

— Нам не хватало тебя на Рождество.

— Мне вас тоже, мама. Я правда собиралась приехать в гости. Жаль только, не было поездов. Все поезда отдали солдатам.

— Рита сегодня возвращается с нами домой. — Мама поставила чашку на блюдце, решительно поправила ложку и отодвинула прибор в сторону. — Мы нашли ей место в парикмахерском салоне на Олд-Кент-роуд. Приступит с понедельника. Сначала простой уборщицей, но обещали научить стрижкам и укладкам. — Мамины глаза заблестели от удовольствия. — Сейчас столько возможностей, Мерри, когда старшие девушки уходят в женские вспомогательные войска или на фабрики. Прекрасных возможностей для молоденьких девочек без особых перспектив.

Вполне разумно. Рита всегда носилась со своими волосами и своей драгоценной коллекцией косметики.

— Звучит неплохо, мама. Хорошо, когда в семье есть кто-то, кто может уложить тебе волосы.

Маме явно не понравились ее слова.

Перси Блайт достала сигарету из серебряного портсигара, который Саффи заставляла ее использовать на людях, и поискала в кармане спички.

Папа прочистил горло.

— Понимаешь, Мерри, — начал он, и его неловкость ничуть не смягчила последующей ужасной фразы, — мы с твоей мамой считаем, что тебе тоже пора вернуться.

И тогда Мередит обо всем догадалась. Они хотят, чтобы она вернулась домой, стала парикмахером, покинула Майлдерхерст. Паника сгустилась комком в глубине живота и покатилась взад и вперед. Девочка пару раз моргнула, поправила очки и, запинаясь, произнесла:

— Но… но я не желаю быть парикмахером. Саффи говорит, что я должна завершить обучение, что я могу даже поступить в среднюю школу, когда закончится война.

— Необязательно становиться парикмахером; давай мы придумаем для тебя что-нибудь другое. Как насчет работы на посылках? В одном из министерств.

— Так ведь в Лондоне небезопасно! — внезапно воскликнула Мередит.

Это было гениальное озарение: она ничуть не боялась ни Гитлера, ни его бомб, но, возможно, так удастся их убедить?

Папа улыбнулся и похлопал ее по плечу.

— Тебе не о чем волноваться, милая. Мы все стараемся испортить Гитлеру вечеринку: мама только что поступила на военный завод, а я вкалываю по ночам. Никаких бомб, никакого ядовитого газа, в нашем старом добром районе все по-прежнему.

Все по-прежнему. Представив закопченные старые улицы и свое унылое место на них, Мередит содрогнулась от тошнотворной ясности, осознала, как отчаянно хочет остаться в Майлдерхерсте. Она повернулась к замку, ломая пальцы, мечтая вызвать Юнипер одной лишь силой потребности в ней; мечтая о появлении Саффи, которая скажет нужные слова и заставит маму и папу понять, что не надо увозить ее домой, что они должны позволить ей остаться.

Словно благодаря таинственной связи между близнецами, Перси вступила в дискуссию именно в этот момент.

— Мистер и миссис Бейкер. — Она постучала сигаретой по серебряному портсигару с таким видом, будто предпочла бы оказаться за тридевять земель. — Я понимаю, что вам не терпится забрать Мередит, но если вторжение…

— Ты сегодня отправишься с нами домой, юная мисс, и точка.

Мама ощетинилась, словно дикобраз. Она даже не посмотрела на Перси, сверля Мередит взглядом, который обещал жестокое наказание.

Глаза девочки за стеклами очков наполнились слезами.

— Нет, не отправлюсь.

— Не смей дерзить матери, — прорычал папа.

— Вот что, — резко вмешалась Перси, приподняв крышку чайника и изучая его содержимое. — Чайник опустел; если вы не против, я заварю новую порцию. В последнее время в доме катастрофически не хватает рук. Военная экономия, знаете ли.

Все трое наблюдали за ее уходом, после чего мама прошипела папе;

— Катастрофически не хватает рук. Ты это слышал?

— Не стоит, Энни.

Папа не любил ссориться. Его устрашающего телосложения обычно хватало, чтобы не доводить дело до обмена ударами. Мама, напротив…

— Эта женщина смотрела на нас сверху вниз с самого приезда. Военная экономия, ага, как же — это в таком-то дворце! — Она ткнула пальцем в сторону замка. — Небось считает, что мы должны им прислуживать.